Сочинения

Почти бездыханным ты в дверь постучался. –
Открыла, невольно всплеснула руками.
И вдруг еле слышно: «Коль выдашь, ручаюсь,
сумею найти тебя даже сквозь камень.»

Неловко, но бережно в дом затащила,
захлопнула дверь (кровь не смывши с порога),
кляла-заклинала небесную силу,
чтоб стала к пути непригодна дорога.

Как бабка учила, отвар составляла
из трав, что хранила на долгую зиму.
«Ты выживешь, знаю! – твердила упрямо. –
Ты выживешь! Ну, постарайся же!.. милый…»

Обувку – в огонь, всю одежду – за нею,
оружие прятать не стала далёко.
Надежду на бурю в дороге лелея,
закрыла все ставни на маленьких окнах.


Ты бредил, шептал про царицу и замок,
про тайны, сокровища, схватки и друга, -
как видно, когда штурмовали вы заводь,
твой друг утонул, - перетерлась подпруга.

На голову – холод, на ноги – овчину,
и – руки тереть желтоватым настоем,
потом, подложив, что пожестче, под спину,
решила хоть на ночь оставить в покое.

Под утро румянец вернулся на щеки,
дыхание, вроде, ровнее чуть стало.
И снег на дворе оказался глубоким, -
спасало нас чудо – снегов покрывало.

Две первых недели с тобою боролась,
чтоб встать ты не смел с опостылого ложа. –
За каждым моим замечанием колкость
следила твоя. Но я язва ведь тоже. –

Я хитро вопрос так поставить умела,
что ты, забывая свое непоседство,
стремился найти поспокойнее дело,
чтоб только меня не видать по соседству.

Две этих недели, как миг, промелькнули.
Ты начал ходить, когда я разрешила.
И утром однажды коварную пулю
я ниткой суровой в твой ворот зашила.

За пальцами молча следил ты моими,
потом потянулся к руке и ладонью
накрыл: «Разреши мне узнать твое имя.
Прости мою дерзость, лесная колдунья.

Я знаю, лечить меня было несладко,
но я тебя злой и минуты не помню.
В заботе твоей не видал недостатка.
Мне стал уже близок уют твоих комнат. –

Мою благодарность увидишь ты вскоре, -
как только коня я добуду и упряжь.» –
В ответ усмехнулась: «Езжай уже, горе-
солдат, обещай, осторожен ты будешь.»

Пожитки его собрала, погрустила,
сложила на случай целебные травы,
дошла до порога, на вдохе простилась, –
на выдохе – тихо: «Прощайте, мой равный». -

Не слышал. Так надо. Уехал по тропке, -
она зарастет, позабочусь об этом. –
Возможно, еще пару раз я и вздрогну,
когда буду в осень спроваживать лето,

наткнувшись на пару вещей позабытых. –
Закрою глаза на мгновение, вспомню,
но справлюсь с минутною слабостью, свыкнусь
и мир мой другими делами наполнит-

ся скоро. – Вновь будут отвары, соленья,
сушеные травы и тайные гости:
кому – приворот жениха из селенья,
кому – избавление мужа от злости,

кого подлечить от давнишней хворобы,
кому на поля навести пару ливней,
потом, чтоб укрыли поля те сугробы... –
Но… - Что это? – Чьи-то рога протрубили. –

Потрава? Облава? Охотники скачут?
Случилось ли что? – Мне успеть бы до дома. –
Успела. – Ко мне приближаются, значит,
там кто-то с тропинкой опасной знакомый.

Стучат. – За порогом усталые кони, -
я чую, была им не в радость прогулка. –
Еще раз стучат. – Ведь таких не прогонишь
и надо открыть. – Сердце падает гулко… -

Стоит у порога мой гость – насторожен:
«Меня не ждала, мастерица лесная?
Ты думала, встретиться нам невозможно,
надеялась, что я тропу не узнаю?

Что ж, здравствуй, колдунья. Я здесь, как обещан.
Свой долг пред тобою я знаю и помню. –
Хочу, чтобы в мире любимейшей женщи-
ной ты оказалась в дворцовых покоях». –

И замер. Пред домом все сразу замолкли, -
в глазах ожидание, глубже – опаска. –
Сказать? – Собираю в молчаньи осколки
ошибок и памяти. –
Тихо: «Согласна».